Любовь не игрушка - Страница 38

Мартин вихрем ворвался к себе в спальню, пинком закрыл дверь и распахнул двустворчатое окно, выходящее на террасу. Короткая июньская ночь сомкнулась вокруг него, словно удушливый туман.

Глэдис вышла за него замуж по принуждению. Под угрозой потерять ребенка. Мартин резко развернулся и с размаху ударил кулаком по подоконнику. Резкая боль пронзила его. Он поморщился, поднес кулак ко рту, ощутил слабый привкус крови и пожалел о том, что кровь эта его, а не Ханта.

Кевин Хант! Мартин скрипнул зубами. А впрочем, какой мужчина останется равнодушным при виде Глэдис? В чьем сердце не вспыхнет страсть?

И тут он понял простую истину: он любит Глэдис. Он любит свою жену.

– Я люблю ее! – выкрикнул Фагерст в ночь и громко расхохотался.

Почему он не понял этого раньше? А вдруг – ведь бывают на свете чудеса! – она его тоже любит? Запрокинув голову, Мартин глядел на небо, пытаясь прочесть ответ в переливах миллионов звезд. Ведь если так, то все понятно!

Ее покорная уступчивость. Страсть, что прорывалась наружу при каждом прикосновении. Все объяснимо – даже ее сегодняшняя реакция, когда он, Мартин, так неловко сообщил о своем первом браке.

Раздался телефонный звонок. Чертыхнувшись, Мартин снял трубку.

– Кто бы вы ни были, надеюсь, у вас есть веский повод звонить среди ночи! – прорычал он.

В трубке раздался знакомый голос. Хоуп, личный адвокат Фагерста, был не из тех людей, кто рискнет разбудить высокопоставленного клиента ради пустяка. Сменив гнев на милость, Мартин присел на край кровати.

– Боюсь, у нас проблема, мистер Фагерст…

По мере того как Мартин слушал, лицо его мрачнело все больше.

– Кэрол подает на меня в суд за нарушение брачного обещания? Она что, спятила? Да ее просто засмеют! Что вы имеете в виду? Грозится опубликовать свою исповедь в «Светских новостях», если я не пойду ей навстречу? Да я плевать хотел на… При чем тут мой брак?.. – Мартин побелел как полотно. – Если она хоть слово скажет о моей жене, да простит меня Господь, я…

Снова заговорил Хоуп. Да, Кэрол утверждает, что Фагерст связал себя определенными обязательствами: обещал жениться на ней, он первый и единственный мужчина, с которым она была близка со времени развода.

Мартин вцепился в телефонный шнур.

– Хорошо! – резко бросил он, вставая на ноги и скидывая халат. – Вот что я от вас потребую. – Глава «Фагерст импайр» четко и ясно изложил инструкции. Робкие возражения адвоката он отмел решительно и сразу. – А я почем знаю, с кем связаться? Вы светило юриспруденции, Хоуп, поэтому я и поручаю вам свои дела, верно? Извольте добыть информацию к завтрашнему дню. Именно так. К завтрашнему! Увидимся в Лос-Анджелесе.

Сам Мартин тоже не собирался сидеть сложа руки. Он позвонил Якобу по внутреннему телефону, вызвал пилота с побережья, а затем заколебался. Надо ли будить Глэдис и сообщать о своем отъезде? Черт подери, лучше не рисковать! Сейчас не время объяснять жене, что мстительная любовница пытается затеять скандал и обещает выступить с разоблачением в телешоу, выставляя себя в амплуа покинутой страдалицы, а Глэдис – в роли расчетливой авантюристки.

С Глэдис поговорит Якоб. Пусть сообщит, что босса вызвали в Штаты по срочному делу. Конечно, Глэдис не обрадуется, но ведь его отсутствие продлится очень недолго! День. Два от силы. А потом он вернется на Стервик, обнимет жену, и скажет, что любит ее и готов молиться всем богам, чтобы услышать от нее то же самое. А если Глэдис ответит «нет»… Ну что ж, он заставит ее полюбить себя, он станет целовать ее до тех пор, пока все воспоминания о мерзком Кевине Ханте не сотрутся в ее памяти, и тогда они вместе начнут жизнь сначала…

Но уехать, не взглянув на жену, он не мог. В доме царила тишина, в спальне Глэдис было темно. Мартин открыл дверь и неслышно вошел. При свете, тонкой полоской льющейся из коридора, он увидел: положив ладонь под щеку, Глэдис мирно спала.

Прелестная, любимая, желанная!

– Родная моя! – прошептал Мартин.

Он наклонился и поцеловал жену в губы. Спящая зашевелилась и тихонько вздохнула. Как трудно было удержаться и не прилечь рядом, не заключить ее в объятия!

Стиснув зубы, Мартин Фагерст вышел из спальни жены и тихонько притворил за собою дверь.

12

Глэдис открыла глаза. За окном дрожали золотые рассветные лучи. На грани реальности и сна задержалось воспоминание, эфемерное, словно облачко. Ей пригрезилось или Мартин в самом деле ночью вошел к ней в спальню, поцеловал ее, назвал своей родной?

Воспоминание казалось таким отчетливым… Только как ему верить? Они с Мартином поссорились… Она едва не залепила мужу пощечину, а затем ткнула носом в грязную историю с Кевином.

Что с ней происходит? Единственный человек, которого она любит, – которого она когда-либо любила, – это Мартин.

Она вскочила, поспешно оделась и, даже не взглянув в зеркало, метнулась к порогу. Одна-единственная мысль владела ею: необходимо любой ценой исправить ошибку прошлой ночи. Мартин ее не любит, пока что не любит, но она ему дорога, и это видно. Во всяком случае, была дорога до тех пор, пока сама не устроила эту безобразную сцену.

Ну что ж, есть только один способ уладить недоразумение. Надо сказать Мартину правду. Черт с ней, с гордостью! Признаваться в любви человеку, который не отвечает взаимностью, горько и больно, но она пройдет через это. Она найдет его и скажет, что Кевин никогда для нее ничего не значил, равно как и все прочие. Для нее существует только он, Мартин!

В спальне мужа не оказалось. Впрочем, стоит ли удивляться? Уже довольно поздно, девятый час, и зачем бы ему сегодня задерживаться в постели? Головка Глэдис не покоилась на его плече, рука не обнимала спящую за плечи; он не прошептал ей на ухо: «Доброе утро!», и она не улыбнулась ему в ответ – томно и многозначительно.